Вообще, когда мы познакомились, я должен был выполнять обязанности няньки Ю. То есть, ее отец называл это «погулять где-нибудь после занятий», но явно подразумевал, что я должен присматривать за ней. Не сказал бы, что я пришел в большой восторг от этой идеи, но, в конце концов, мне нужно было чем-то платить за доступ в лабораторию клиники, а я даже кофе варить не умел.
Ю тоже особой радости не испытывала. Шмыгнув носом и театрально размазав по щеке слезу, она пообещала отцу как можно скорее сбежать из дома и хлопнула дверью так сильно, что, кажется, что-то в кабинете разбилось.
Я никогда не мог похвастаться бурным воображением, но сейчас, в конце мая, когда голова была занята только экзаменами, придумать что-то казалось вообще невозможным, поэтому мы просто направились в ближайший парк, где я надеялся найти тихий угол и учить, учить, учить. Ю явно была не намерена со мной разговаривать, но зато всеми возможными способами пыталась показать, как ее не устраивает сложившаяся ситуация. Впрочем, оказалось, что успокоить ее можно примерно так же, как и мою трехлетнюю сестру: я просто купил ей по пути большую коробку печенья. Она открыла глаза так широко, что стала похожа на сову и спросила: «Ты хоть представляешь, сколько в этом калорий?!», - но коробку все равно взяла.
Все складывалось наилучшим образом.
Минут через двадцать, прикончив печенье, она заявила:
- Ну вот, Шу меня уже ждет. Я сейчас все-таки пойду. Не волнуйся, я не расскажу папе, что ты меня отпустил, он не будет тебя ругать. Вернусь сюда же через полтора часа. Хорошо?
Когда мы только познакомились, я не думала, что мы с Эдом можем стать друзьями. В самую первую нашу встречу, он просто взял с меня слово, что я не буду ему мешать, а он не станет мешать мне. Каждый из нас мог делать что угодно, с единственным условием: другого не должны наказать за это.
Со временем наши походы в парк около клиники перестали быть наказанием. Эд учился, а я кормила печеньем птиц, или болтала по телефону, или просто наблюдала за прохожими. Мы практически не разговаривали, но не потому что нам было не о чем говорить, а потому что для разговоров можно было найти другое место.
И сейчас мне даже грустно, что уже через год, наверное, мы не сможем вот так сидеть и заниматься чем-то своим. В следующем мае выпускные экзамены, я наверняка буду вовсю репетировать. У меня, может, и плотное расписание, но Эд вообще работает всегда, когда не учится, и свободного времени у него практически нет. Он и сейчас зовет меня сюда скорее из-за того, что знает, что я привыкла к этому месту, но очень не люблю бывать здесь одна.
Еще через один май я буду уже в театре. А Эд, наверное, у папы в клинике. Я не люблю думать о том, что будет потом. Это Эд, кажется, еще в начальной школе распланировал свою жизнь лет эдак до семидесяти…
Я знаю только, что так, как сейчас уже не будет.